Глава 7

Так далеко я еще не заезжала.

Отец показывал мне карту наших владений. Официально наше поместье считались обширным, потому что очень щедрый король древности прикрепил к нему весь Чёрный Лес. Толку с той территории до недавнего времени был ноль, зато налог за имеющуюся площадь нас чуть не разорил. Если бы не мой мирный договор с лешим, нас бы выселили из поместья в ближайшие годы. На улице бы мы не остались, у отца был еще домик в столице, где он останавливался, когда бывал там по делам, но жить в Берге все время считалось непрестижным.

Вот в сезон – зимой и ранней весной, когда вся знать собирается на балы и прочие увеселения, это да.

А летом в городе можно умереть от жары и скуки.

Я обмахивалась сорванным по дороге лопухом. Лошадь, с фантазией поименованная мною Звездочкой за характерное белое пятно на лбу, лениво пережевывала ущипнутую где-то травинку, едва переставляя ноги и вяло смахивая приставучих мух хвостом. Ей тоже было жарко.

Летом и в деревне-то не рай, но здесь хоть можно в речке искупаться, если совсем уж невмоготу. Или в лес податься. Там тихо, тенёчек, да и леший какой куст малины подскажет – и пообедать, и с собой набрать.

Но сегодня я уже успела побывать и в лесу, и на речке, поднесла нечисти положенные дары, и сейчас тряслась на послушной невысокой кобылке в сторону самого дальнего нашего села.

Его жители жаловались на необычный сорняк, заполонивший их поля. Забивает пшеницу, не поддаётся прополке, в общем, жуть. Благодаря изученным от корки до корки книгам по садоводству я теперь считалась у местных отменным ботаником – в буквальном смысле – и меня звали, когда нужен был совет по травам и растениям.

Староста деревни, основательный мужик под пятьдесят, с окладистой, ухоженной бородой и усищами, достойными викинга, которыми он явно гордился, встретил меня на окраине деревни. Почтительно поклонился, взял Звездочку под уздцы, и повёл в район флористического бедствия.

– Уже, поди, года три бедствует поле. – рассказывал он по дороге. – Мы уже и выдергивали, и кроликов напускали – так не жрут они такое, паразиты! Только больше заразы становится. Не приведи боги, на другие поля перекинется!

Идти пришлось недалеко. Мы успели миновать только два поля с недозрелой пшеницей, и небольшой участок с волосатыми початками кукурузы, как староста остановился и торжественно повёл рукой, демонстрируя «заразу».

Характерные коробочки, пока еще не раскрывшиеся, но кое-где уже опушённые белыми волокнами, чуть шуршали на ветру.

Божечки мои, хлопок!

Я чуть не пустилась в пляс прямо тут, на кромке поля.

До сих пор я видела здесь только три материала – шёлк, лен и шерсть. Ну, кожа и мех еще, само собой, но из тканей, получаемых в процессе ткачества – только эти три. Даже вариаций не было.

Раз у нас появился хлопок, приблизилась реализация моей мечты, самой заветной.

Нормальное белье.

Точнее, хоть какое-нибудь, потому что – о ужас – по этикету дамам трусов не полагалось вовсе. Крестьянки носили иногда мужские портки, потому что постирать, например, белье или прополоть капусту, не засветив все что можно, нереально. Зато благородным госпожам, что в основном сидели или максимум чинно прогуливались в саду, положено было под многочисленными юбками щеголять голой задницей.

Пока что я, по примеру крестьянок, пользовалась достижениями мужской моды. Льняные портки нещадно натирали нежную кожу уязвимой филейной части, но уж лучше там мозоли, чем цистит или что похуже. Шелковые трусики, которые я себе сшила сама из ночных рубашек, вполне служили своей цели в повседневной жизни – ну там, на диване посидеть с книжкой, в саду погулять. Один-единственный раз, когда я в них села на лошадь, обеспечил меня ощущениями на всю жизнь. Трусы прорвались через минут десять поездки, а контакт с кожаными штанами мою попу не вдохновил.

Учитывая, что вела я весьма активный образ жизни, пришлось поначалу довольствоваться льном.

Понятное дело, что эксперименты я не оставила. В наличии имелись шёлк, шерсть и лен. Лен с шелком комбинировать мне показалось слишком уж экзотично, выделка льна оставляла желать лучшего, и нити были толстоваты изначально. А вот шерсть с шелком – это же почти вискоза по ощущениям. Над пропорциями пришлось поработать. Я успела к прошлой зиме перезнакомиться со всеми ткачихами наших деревень и близлежащих городов, опробовать и забраковать несколько ткацких станков, и наконец нашла баланс нитей.

К холодам моя попа теперь была готова. И не только она. Все нательное белье в нашем хозяйстве теперь шили из изобретённого-воспроизведенного мною полотна. Шелковистое, прочное, отлично греющее в холод – что еще нужно для счастья? На лето бы, что-нибудь.

И вот, как по заказу. Целое хлопковое поле. Почти созревшее. Над тем, как его убирать, я даже не сильно задумывалась.

Вышло даже лучше, чем мне рисовалось в мечтах. Старик леший настолько уважал клубничное варенье, что не поленился и за ночь выщипал весь созревший хлопок из коробочек, аккуратно разложив на лопухах на опушке. Сам щипал, или мышек каких приставил, мне то неведомо. Но человеко-часы он нам сэкономил знатно.

Дальше все пошло по привычной схеме. Ссучить нить, соткать полотно. Почти как привычная местным шерсть, только станки пришлось немного переделывать – подгонять под более тонкие нити. Я решила для начала соединить хлопок с шелком. И мягче, и деликатнее получается. По виду – натуральный ситец.

Кармилла, с которой мы постоянно вели переписку, пришла в восторг от новых тканей. Я-то экспериментировала в расчете на трусы, а профессиональная модистка моментально нашла сто тысяч и один способ применения получившегося полотна. Начиная с платьев и верхней одежды, заканчивая тонкими летними занавесками – тут вся разница была в толщине нити. Но в основном, с моей подачи, мы делали упор на нижнее белье.

Не одна же я такая, страдалица?

Мягчайшее, но прочное белье быстро нашло своих покупателей. В основном это были торговцы и путешественники, средний класс, так сказать, но зажиточные крестьяне тоже быстро осознали предпочтительность мягкого исподнего. Да и дворяне не брезговали. Шёлк, все-таки, довольно недолговечная, при активном использовании, ткань.

Да, поначалу пришлось ориентироваться на мужской рынок. Традиции такая штука, сопротивляющаяся.

Ткачихи из наших деревень перестали справляться с объемом работ довольно быстро. Спрос явно превышал предложение.

Вслед за ткачихами подвёл сам хлопок – он закончился.

Все-таки одно поле, для массового производства маловато.

Я еще и несколько участков оставила нетронутыми – для размножения. Нужно потом посмотреть, что там за семена. С виду-то я хлопок признала, все мы на Марке Твене выросли, а вот аграрная сторона его выращивания как-то мимо меня прошла.

Но даже если он сам размножится – это же еще целый год до следующего лета ждать! А у меня уже и помещение в ближайшем городе под фабрику присмотрено – старый склад нуждался в ремонте и некоторой доработке, вроде пробития окон и организации нормального освещения и отопления, но потенциал имелся приличный – и девушки в обучение наняты, будущие ткачихи. Производство простаивает! Непорядок.

Пришлось идти лесом.

Буквально.

Набрав на кухне побольше свежих булочек, и налив хорошую порцию варенья в глиняную бадейку, я пошла на поклон к лешему, вызнавать, где еще неподалёку такой редкий сорняк водится.

Угощение Василий принял, булочки сразу же продегустировал. На мой вопрос задумался.

– У меня в лесу, Хозяйка, такого не водится. – с сожалением покачал он кудлатой головой. Я приуныла. Ездить по ближайшим поместьям и графствам, просить поделиться сорняком не хотелось. Дай только намёк, из чего делается наша эксклюзивная ткань – она быстро перестанет быть эксклюзивной. – Но я слышал от соседей, в степи такой травы навалом, целые поля без конца и края.

Ура! Выход есть. Не придётся рассекречивать ингредиент.

Только теперь вопрос – что предложить степнякам в обмен на хлопок? Просто прийти и увезти не вариант, даже если леший мне все нащипает собственноручно.

Собственнолапно?

Слишком уж хрупок мир со степью, живы еще те, кто помнит набеги узкоглазых конников. Хоть и не настолько кровопролитно, как в прошлом веке, но еще мой отец в молодости отбивал урожай у особо наглых налетчиков.

Кстати, это мысль!

Я мысленно потёрла руки.

Мне есть, что вам предложить!

Одну меня отец, естественно, не отпустил. И беспокоился он не столько по поводу моего визита к степнякам, сколько о дороге к ним. Мало ли на каких разбойников наткнёмся. Как ни странно, несмотря на все разногласия, кочевников он уважал. Честь, говорит, для них не пустой звук. Так что отправил со мной небольшой отряд, скорее для поддержания имиджа наследницы и достойной гроляйн. От степняков пять человек, конечно, не спасут, а вот от неожиданного нападения на дороге уберегут. Да и сами разбойники к вооруженному отряду не сунутся.

Выехали мы рано утром. Взяли с собой небольшую телегу, погрузили на нее дары для степняков – чем будем выкупать хлопок. Деньги кочевники не особо уважали. Зачем монеты в степи? Лошадей особо не гнали, недаром наша усадьба на самой границе, к обеду, часа за четыре, уже доехали.

Цветастые шатры раскинулись до самого горизонта. Это не просто кочевое племя – тут целая народность. Несколько сотен тысяч, точно. Сами себе армия, сами себе охотники и собиратели, по необходимости.

Я прониклась.

Командир стражи нашей усадьбы, Терин Берц, явно не первый раз тут. С кем-то здоровался, с кем-то даже раскланивался. Девица одна, в бусах вся, ему глазки строила, и вроде даже с некоторой взаимностью. Глазки у нее были очень даже, как и прочие телеса. Тонкая талия стянута алым пояском, выдающийся бюст подчеркнут позвякивающим монистом, голова покрыта насыщенно-синей накидкой, которую удерживает драгоценный обруч. На обруче тоже куча висюлек, как на люстре, и все бренчит и переливается.

Непростая, одним словом, девица.

Вообще у меня в глазах зарябило, как только мы подъехали поближе к становищу. Одежды степняков многослойные, и не просто каждый слой разного цвета, а еще и в многообразный узор. Шатры тоже сотканы из полотнищ, состоящих изначально из разноцветных нитей, будто абстрактные ковры или полотна спятившего импрессиониста.

Толпа вокруг нас становилась все плотнее, чем глубже мы продвигались внутрь поселения. Вскоре я поняла, что не мы сами двигаемся – нас целенаправленно ведут. Я бросила повод, намотав его на луку седла. Убить не убьют, значит будут переговоры.

Нас проводили прямиком к центральному шатру. Подскочившие мальчишки перехватили поводья лошадей, мужчины-степняки, следовавшие за нами на некотором расстоянии, придвинулись ближе, недвусмысленно предлагая нам спешиться.

Приехали, мол.

Шатёр внушал. Пожалуй, при желании внутри уместился бы небольшой цирк. Метра четыре в высоту, не меньше. Две женщины, справа и слева от входа, одновременно откинули пологи, позволяя нам пройти внутрь.

Загрузка...